>>1283110Свин вцепился руками в несчастный указатель "В озеро" как в свой последний шанс, приставил его к глазу и проследил, куда конкретно указывает стрелка. Стрелка конкретно указывала прямо на иссякший ручей. Свин собрался с силами, вновь пересек болото и начал упорно взбираться на холм, останавливаясь на отдых каждые 5 минут.
Упорство было вознаграждено найденной тропой, правда немного не той, на которую Свин рассчитывал: вполне себе четко выделенная тропа пересекала перпендикулярно русло ручья, вместо того, чтобы идти вдоль него. Тут Свину пришло в голову попытать счастья с телефоном. На последнем 1% батареи телефон смог на 5 секунд показать карту, после чего вырубился уже насовсем. За 5 секунд изучения карты Свин сделал вывод, что идти вдоль ручья неправильно, а надо идти по тропе, его пересекающей. Благо далеко по ней ему зайти не удалось: тропа выводила на холм, с которого открывался устрашающий вид на Эпичное Ущелье, после чего она прекращалась. Так что Свину ничего не оставалось, кроме как вернуться на ручей и таки дойти по нему до того места, где начиналась тропа.
Но тут Свин столкнулся с проблемой прямо противоположной предыдущей. Полное отсутствие троп, сменилось чрезвычайным их избытком. Тропы переходили одна в другую, разветвлялись на несколько параллельных, потом все разом терялись в заболоченных берегах реки, и нужно было ходить зигзагами по широкой местности, чтобы вновь их найти. Найти среди них Ту Саму никак не представлялось возможным, и Свин окончательно потерялся в тундре.
К этому моменту он изрядно выдохся. Если по ровной земле он еще мог идти вполне бодро, то подъем хотя бы на 10 метров уже был серьезным препятствием. Когда духовные силы истощаются, человек начинает совершать ошибки, которые приводят к еще большей потере духовных сил, и так далее. Таким образом, духовные силы расходуются по экспоненте. Свину не хватало сил быть аккуратным, поэтому он успел щедро зачерпнуть ботинком из болота, в результате чего нога до икры покрылась толстым слоем вулканической жижи. Падая в жижу, Свин угодил рукой в кактус, и после того, как Свин вытащил все иголки, рука истекала кровью.
Когда он проходил мимо очередного озера, на него налетели чайки. В обычных условиях радушный ко всему природному, Свин в сложившейся ситуации пришел к выводу, что чайки хотят его убить. Хоть они его и не убили, их громкие крики его изрядно деморализовали. Точка с чайками была точкой невозврата: в том месте Свин окончательно свернул с верного направления. Впрочем, тогда он этого не знал.
И тут начался подъем. Силы все больше оставляли его. Сердце истерически колотилось в груди, грудные артерии начинали ныть и побаливать. Огромное облегчение испытал Свин, когда на очередной остановке, которые он стал делать все чаще и чаще, заметил рогатину примеченного в самом начале пути куста, что означало, что Свин таки вышел на тропу, которой пришел. Но с одним отличием: в этот раз ему предстоял крутой подъем вместо крутого спуска. На трудном пути назад Свин многое понял и все переосмыслил.
Спустя час изнурительного подъема, падений и вулканической жижи, Свин вышел на трассу и с облегчением, пусть и медленно, поковылял в сторону горной автобусной остановки.
Облегчение кончилось где-то через час. На тундру спустилась непроглядная ночь без звезд и луны, и стало понятно, что автобуса не будет. Томительное ожидание вызывало в памяти Свина похожие картины ожидания вечернего автобуса или электрички из безблагодатного детства. Но в этот раз с каждой минутой становилось все яснее, что автобус не придет. Обессиленный и обморозивший легкие стылым разреженным воздухом Свин был уверен, что на остановке эту ночь он не переживет. Ожидание выглядело так. Раз в 5-10 минут на дальнем склоне холма загорались огоньки фар. Обычные фары легковухи не означали ничего, но если вдруг в дополнение к фарам показывались огоньки на крыше или даже еще и по бортам, то это давало надежду на автобус. Дальше шли еще 5 минут ожидания, и показавшаяся на склоне машина выруливала из-за ближайшего поворота. И никогда она не была автобусом. Свин провожал обвешанные гирляндами расписные фуры, принятые им издалека за автобус, злобным хрюканием. Этой ночью каждый грузовик был его личным врагом. С какого-то момента остервенелое хрюканье стало непрерывным, а Свин стал исступлённо махать рукой сначала грузовикам, слепившим его дальним светом, и оставлявшим ничтожную надежу, что они все-таки автобус, а потом и вообще всем машинам, чуть ли выбегая им под колеса.
В какой-то момент, одна из этих машин остановилась, и Свин только и успел что прикрутить свое хрюкание, как уже сидел в теплом салоне, двигаясь в сторону города святой Анны. Добрый человек высадил Свина на трамвайной остановке, и Свин отправился последним общественным транспортом к себе в свинарник, по пути покупая и жадно поглощая пакеты с апельсиновым соком и пачкая все вокруг вулканической жижей со своих ботинок.
