На связи Хина. Попробую себя в писательстве. Рассказ не задумывался таким мрачным, но получился, в общем.
Когаса была напугана.
Всю жизнь она провела в тесном контакте с людьми: ей нравилось слышать их испуганные вопли, удивлённые крики и даже, хотя она этого никогда бы не признала, детский смех. Она так привыкла к постоянному присутствию людей, что теперь, оставшись в полном одиночестве, ей было не по себе.
Совсем недавно она шагала по тропе, рассказывая вымышленному собеседнику новую страшилку, а вот уже стоит в густом лесу, и нет рядом ни тропинки, ни рыдающего от ужаса воображаемого слушателя. А есть только она, Когаса Татара, она и неравномерный шум ветра в кронах деревьях.
Я заблудилась – вслух признала девочка, и от неожиданной дрожи в собственном голосе по спине у неё побежали мурашки.
Когаса нерешительно потопталась на месте, и пошла в неизвестном направлении, здраво рассудив что на помощь ей всё равно никто не придёт. Лес вовсе не был страшным: лучи полуденного солнца, пробивавшиеся сквозь листву, приятно ласкали кожу, а потоки ветра странным образом напоминали о далёком море. Море... Когаса внезапно вспомнила о жизни вне Генсокё и зажмурившись замотала головой – разогнать непрошеные мысли.
Нечего думать о всякой ерунде, не до того сейчас же! – и вновь звук своего голоса заставил девочку поёжиться. Не до того ли? Разве ориентация в пространстве может являться проблемой для той, кто может летать? Нет, настоящей проблемой было...
Одиночество, – Когаса зажмурилась, не в силах вынести этого ослепительного слова. Одиночество преследовало её всю жизнь, являлось причиной и единственной истиной её существования. Оно толкало её к людям, заставляло действовать, само давало и повод для пессимизма и причины для борьбы с унынием. Унылого зонтика никто не испугается, с унылым зонтиком никто не захочет дружить. Одиночество и направило сегодня девочку в лес.
Тёмный купол лесной чащи плотно сомкнулся на головой, ветер прекратился, смолкли птицы, а под ногами стала хлюпать тёплая вода. В воздухе повис странный затхлый запах. Но Татара не заметила этих перемен, она слишком глубоко погрузилась в свои мысли, и теперь медленно шла вперёд не особо разбирая дорогу.
Вдруг её ножки погрузились по щиколотку во что-то склизкое и противно-тёплое. Внезапное неприятное ощущение вывело Когасу из мрачной задумчивости – она вскрикнула и отпрыгнула назад.
Девочка впервые обратила внимание на изменения в окружающем лесу: деревья тёмными колоннами уходили ввысь, теряясь в непонятно откуда взявшемся тумане, трава и кустарники полностью исчезли, а земля была сплошь покрыта странными белесыми блинами, которые наползали друг на друга, кое-где разражаясь гроздьями грибов, похожих на бледные пальцы мёртвых детей.
Кажется в один из этих блинов Когаса и наступила, продавив его поверхность своими гэта.
Г-где я? – испуганно прошептала Татара, затравленно озираясь по сторонам. В её голову вновь поползли мрачные мысли, казалось, они затекают туда вместе с затхлым воздухом, уже не кажущимся таким уж неприятным.
Когаса знала где она. Она заблудилась в грибной роще, одна, никто не придёт к ней на помощь, одна, заблудилась в этом ядовитом месте, одна, и никто не придёт к ней на помощь, одна. Когаса! ТЫ НИЧТОЖЕСТВО! ТЫ НИКОМУ НЕ НУЖНА!
НЕЕЕЕТТТтт – Таратара заплакала и упала на колени, обхватив голову руками, – НЕЕЕЕЕТ
Девочка, содрогаясь от рыданий, упала на бок и свернулась калачиком, упавший зонтик лежал рядом.
Сквозь кожу лица, рук, ног, Когаса чувствовала мерную пульсацию грибов и пушистой плесени устилавших землю. Постепенно, рыдания стихли. Девочка попыталась встать, но тяжёлая голова и слабость в ногах привели к тому что она упала вновь. Татара поднялась на четвереньки, дыша глубоко и часто. Она задыхалась, а хор мыслей, среди которых собственные были уже не слышны, превратился в ровный вой. Тонкая струйка слюны протянулась от Когасиных губ до бледного грибного наста. Девочка упала лицом вниз, и с трудом перевернулась на спину. Рукой она с трудом нащупала зонтик, и, как смогла сильно, прижала его к себе.
